Жирик как упущенная выгода от сакрального эпигонства

  «Лента.ру» продолжает цикл интервью о недавнем прошлом нашей страны. Вслед за перестройкой мы вспоминаем ключевые события и явления 90-х годов — эпохи правления Бориса Ельцина. Музыкальный критик и музыкант, политтехнолог, идеолог контркультуры и один из первых пиарщиков Владимира Жириновского Сергей Жариков рассказал «Ленте.ру» о том, как он писал отчеты для КГБ, почему рок умер и как литература стала архаичным искусством для эстетов.

Говоря о развитии рок-музыки в России, сложно не затронуть 80-е, так как весь букет т.н. “русского рока” вырос из этого времени. Неудобных музыкантов, в основном в Сибири («Гражданская Оборона», «Путти» и др.), распихивали по психушкам и отправляли в армию, при этом спокойно работали рок-клубы в Москве и Ленинграде. Почему одним КГБ всё спускал с рук, а других прессовал?

Комменты здесь

Никакого «русского рока» рока в 80-е не было и в помине. Был «советский рок», и это важно для понимания как той эпохи, так и её артефактов. Да, я пытался концептуализировать именно «русское» в роке, но это уже был конец 80-х.

Что же касается КГБ, то 13-й Отдел 5-го Управления КГБ СССР, с которым, впрочем, я действительно сотрудничал, занимался структурированием «досуга молодёжи» и больше занимался информационным обеспечением партии, чем запретами. И даже напротив, как мне известно, всегда выступал против т.н. «перегибов на местах», как например, в случае с Егором Летовым, в котором я попросил разобраться своего тогдашнего куратора, и он реально помог тому избежать психушки. В провинции не совсем понимали процессов, происходящих в центре, действовали инерционно, это естественно для такой страны. И не только в провинции, но даже в некоторых отделах ЦК КПСС, где сидела весьма тёмная публика. Иногда казалось, что они сами не уверены в необходимости репрессий особенно после дела «Мухоморов» (московская арт-группа конца 70-х; участников которой после трансляции по Би-би-си вызывали на допросы, некоторых отправили в армию - прим. Ленты.ру), и меня посылали в командировки, как сейчас сказали бы, «под прикрытием», чтобы получить от меня отчёты, по форме больше напоминающие экспертизы-рекомендации, которые я всегда привозил, как правило, положительные. Апт-арт, Новые Композиторы, Курёхин, Новиков, например, – это то, что сразу пришло на память. Часть этих материалов я параллельно использовал в «Сморчке» (культурологический самиздатовский журнал, выходил в 1985-88 годах - прим. Ленты.ру)и особо не стеснялся этого.

Рок-клубы создавались при участии КГБ, или комитет подключался позже?

Рок-клубы создавались при прямом участии КГБ, да. Это абсолютно точно.

Спецслужбы работали или пытались это делать со всеми группами?

Этого я не знаю. Вполне возможно, кого-то прессовали. Мне, например, выставили предъяву по статье 190 пункт 1 УК («клеветнические измышления на советский строй» - прим. Ленты.ру)и предложили «сотрудничать» взамен тюрьмы.

Поэт Илья Кормильцев утверждал со ссылкой на вас, что Артем Троицкий, Илья Смирнов и Михаил Сигалов (которых принято считать ключевыми фигурами «рок-андерграунда») были тремя агентами КГБ. Это правда?

Кормильцев - это не я, это другой человек. Откуда мне знать, что он там где-то «утверждал»? Он утверждал – к нему и вопросы. Я ему никогда ничего не говорил, поскольку с ним не был знаком. Впрочем, он меня никогда не и интересовал.

Забудем о Кормильцеве. По вашим авторитетным данным были они агентами КГБ или нет?

Если бы КГБ был у нас в стране субъектом власти, знание этих «секретов» имело ещё какой-то смысл. Догадки же мало что значат. А раскрытие секретов – прерогатива «секретопроизводителей», скажем так. Поэтому такой вопрос надо задавать не мне, а кураторам той или иной «секретной особи», или тогдашнему начальству, которое вело эту тему. Здесь нет моих акций, и я могу говорить, в данном случае, только о себе.

Как бы вы охарактеризовали 90-е годы, если говорить о развитии музыки в России?

90-е - это т.н. «электронная сцена», тотальный рейв. Всё, что на основе драм &бас, считалось уныло провинциальным, в лучшем случае - ностальгическим. Рок умер бесповоротно. Тем не менее, рейв-клубы так же быстро закрывались под нажимом правоохранительных органов, не успев открыться.

Вы говорите: «всё, что на основе драм &бас», что вы имеете в виду?

Ритм секция на основе бас-гитары и барабана. Жанр электронной музыки этим термином стали обозначать уже позже. А до 90-х считалось, что без них никуда, это «естественно». Однако сначала появился ритм-бокс, а затем и бас стал «клавишным». У меня есть концепт, который я называю “Актуальный музыкальный ансамбль”. Он очень хорошо помогает проследить, как саунд двигался «по времени», как то или иное звучание переставало быть способом описания энтропии, и – до поры до времени – находился новый способ, когерентный всему бэкграунду момента и, в первую очередь, открытиям в области техники. Что, кстати, и называлось «музыкой протеста» - это всегда протест нового звука против «отцовского звучания», скажем так.

Что значит «рок умер бесповоротно»?

Это значит, что ресурса языка этой субкультуры недостаточно для описания сегодняшнего времени. Потому он и потерял актуальность. Другими словами, никакой новый феномен, изъясняющийся языком рока, не станет культурным событием в силу самих особенностей информационной энтропии.

А язык какой субкультуры с этим бы справился? Существует ли такая? И есть ли вообще такой язык в современной культуре, например, литературе?

Каждое время порождает свой актуальный язык. И слово «справится» здесь не годится, – то, что способно длить время, то времени и принадлежит. Постмодерн это – в первую очередь – сеть, отсюда и стратегии презентации Уникального, где всё очень быстро обрастает грузом бесконечных ссылок на «соседние узлы». И современное искусство, поэтому, это искусство скорости, как впрочем, и современные войны. Литература же стала восприниматься явлением ещё более архаичным, чем рок. В литературе стало цениться само письмо – это удел эстетов, как впрочем, и классическая музыка. Это уровень персональности, требующий такого же уровня персональной интерпретации, и литературная атмосфера стала похожа на классические времена, когда люди слушали музыку без оркестров и музыкантов. Прямо по партитуре.

90-е в сознании общества связаны, в первую очередь, с тем, что т.н. андеграунд вышел на широкую аудиторию, на телевидение. Однако вы, считаете, что 90-е закрыли актуальную музыку. Она перестала быть языком поколения

После 90-х всё, что было связано с популярной музыкой, было подвергнуто ребрендингу и получило приставки «нео» или «пост». За исключением разве что хип-хопа, который, строго говоря, можно отнести к разновидности всё той же world music. Чисто маркетинговый ход, окончательно оформивший полный уход т.н. «молодёжной музыки» в клубы. Музыка перестала быть событием, выходящим за рамки собственно музыки.

В интервью вы говорили, что рок-клубы, группа «Кино», «Аквариум» и другие - это «ребрендинг шестидесятничества», «пение куплетов» под скопированную у Роберта Смита из The Cure музыку. Почему именно шестидесятничество?

Ленинградские группы изначально были провинциальными по отношении к московским, и сложилось это ещё с 60-х. Просто за счёт столичной информированности. Создание ленинградского рок-клуба в 1981 году лишь закрепило этот маркер. Поскольку клуб был создан до образования профильного отдела 5-го Управления КГБ СССР, то инициатива местных партийных органов предсказуемо не могла тогда выйти за рамки понимания «творческой свободы» вне шестидесятнического дискурса, а потому «рок» понимался кураторами ленинградского рок-клуба не иначе, как особый род поэзии – «авторская песня», пропущенная через усилители. И не более того.

Как вы думаете, почему именно группа «Кино» с её песней «Перемен», которую сами музыканты недолюбливали, стала гимном демократов? Ведь были более погруженные в тему певцы перестройки, например тот же Никита Джигурда.

Культ Цоя и «Кино» сложился значительно позже, в нулевые. Никогда эта песня не была никаким гимном и ни у кого. Во времена, когда номенклатура именовала себя «демократами», группа «Ария» была просто не сравнимо популярнее «Кино», а «певцом перестройки» всегда считался Игорь Тальков.

Несмотря на весь скепсис по отношению к русскому року, есть ли группы, которые, по вашему мнению, чего-то добились, или вы можете в них что-то важное отметить? В вашем блоге, вы не без симпатии отзываетесь, например, о Константине Кинчеве…

Что мы понимаем под словом «добились»: признания? Денег? Проблема состоит в том, что мало кого из «наших» можно назвать Художником в этой области. Мало кто не слывет банальным эпигоном, пусть и материально весьма успешным. Сами себе поставьте вопрос и на него ответьте: кто из этой когорты готов похвастаться Мыслью и способен продемонстрировать действительно Уникальное?

А если говорить не о деньгах и признании, а о творчестве?

Не очень корректно с моей стороны кого-то выделять, они в какой-то степени мои коллеги: мне все нравятся. И, тем не менее, всё это уже в далёком прошлом, а ностальгия - это не моё. Хотя Пистолетов или Валерий Залкин – это особая лига, безусловно. Это вечно, поскольку не совсем музыка, а чистой воды «эксплицированный архетип».

Если 80-е, по вашему мнению, это было «шестидсятничество», можно ли предположить, что 90-е в РФ это 70-е? Массовое появление групп, так или иначе подражающих британскому, калифорнийскому панку и гранджу из Сиэтла.

Нет, такого даже предположить невозможно. Да, в Москве существовал тогда ностальгический R-клуб, где гремели живыми барабанами, но эта кажущаяся массовость, увы, говорит лишь о заскорузлой провинциальности той среды, в которой мы живём. Проснувшиеся провинциалы, в который раз опоздавшие на ушедший поезд, – с давно почившим «советским джазом» было ровно то же самое. «Пурпурный Легион» издавал тогда серию модных «электронных» сборников, и т.н. «изи листенинг» куда больше был созвучен времени, чем эти нелепые и беспомощные провинциальные эпигоны, продолжающие банально жужжать гитарными фузами, для которых эти сборники, разумеется, были «чота непонятными».

Именно в 90-е сибирский панк-рок слушает и переписывает огромное количество людей. Многие отмечали тогда, что по сравнению с сибирскими группами питерские кажутся фальшивыми. Среди поклонников музыки долго не утихают споры о “настоящей” музыке и “ненастоящей”, искренней и коммерческой. Почему сибирский панк стоит как бы отдельно от панка других городов?

Я эту точку зрения, увы, не разделяю. Да, так называемый «сибирский панк» действительно оформил как раз голос собирательного «провинциала», но там плача по ушедшему поезду куда больше, чем экзистенциального, и многие впадают в неразличение, находя «искренность» в хрестоматийном ресантименте к собирательному «центру».

В чем, по вашему мнению, успех воронежской группы «Сектор Газа»? И правильно ли определять ее в категорию панка или это скорее трэш?

«Сектор Газа» это наши Битлз. Не стилистически, но функционально. И недаром у них был контракт с EMI. Как и битлы, они конвертировали субкультурные клише в культурные, то есть общеупотребительные, став, действительно, «народной группой». Обыкновенно авторы ревностно относятся к собственным подражателям, но я только рад что «Сектор Газа» шёл от ДК (Сергей Жариков создатель музыкальной группы ДК - прим. Ленты.ру), о чём, впрочем, Клинских неоднократно заявлял. Это трэш, да, но Россия – родина трэш-арта. Этим мы можем действительно гордиться.

Вы писали, что у любого советского музыканта по существу было всего две стратегии самопрезентации: играть чужое или выдавать чужое за своё, а затем участвовать в единственном в стране дискурсе признания: с криками ломиться в открытую дверь, изображая борьбу с режимом. При этом любая попытка создания оригинального дезавуировалась в самом начале. Почему?

Художник – производчик уникального. Любое уникальное в квазигосударстве по типу Давлы (Давла - государство в восточном понимании, противоположное цивилизованно-западному, прим. Ленты.ру)– угроза, в первую очередь, для власти. По большому счёту любое настоящее искусство опасно, но в институциональном государстве творчество институциализируется и, как правило, используется системой как инновация. Причём, системная инновация. А потому там нет этого деления на «попсу» и «непопсу». А здесь ты сразу попадаешь под раздачу именно как конкурент в среде, где конкуренция априори недопустима. Вот почему «трэш рулит». Использование вторичного материала не сканируется властью как угроза, и любая инсталляция, поэтому, из давно использованного с необходимостью включает ссылку на власть, и получившийся гипертекст уже не раздражает, хотя может иметь все признаки уникального. Я это называю сакральным эпигонством, феномен «Толстого Карлсона» (под таким названием в СССР вышла перепетая «Поющими гитарами» песня британской группы Christie - Yellow River, прим. Ленты.ру), когда кавер не просто был популярнее оригинала, но в массовом сознании и считался оригиналом, поскольку именно копия смогла адекватно описать «время и место» в отличие от.

«Гражданская оборона» и другие сибирские группы участвовали в создании радикального музыкального движения «Русский прорыв» при участии теперь уже запрещённой НБП, однако к ним, кроме белорусских «Красных Звезд», никто не присоединился. Летов шёл впереди времени? Или неудачу проекта правильнее связать с чем-то другим?

«Русский Прорыв» - куда больше миф, как, впрочем, и его «радикальность». Никакого прорыва, а тем более «русского» в одной из многочисленных тогдашних тусовок не было и в помине. Летов приехал покорять столицу, и в его желании обратить на себя внимание ничего странного я, например, не вижу. Собственно, я его и ввёл в прохановское окружение, где Проханов играл хрестоматийную роль политического Бармалея. Поскольку же публика умом, как правило, не блещет, то способ был выбран верный. Главное правильно монетизировать ситуацию. Мне тоже предлагали участие, но я отказался. Изначально нелепый проект людей, очень далёких от темы.

Прошло почти 30 лет, а на музыкальном Олимпе все те же лица, только постаревшие, не считая музыкантов новой волны брит-попа (которых, наверное, лучше отнести к ребрендингу эстрадной песни, а не к року), в радиоэфирах звучат все те же песни. Складывается ощущение всеобщей тоски по прошлому и увлечение ретро. В связи с этим вопрос – не затянулась ли эта эпоха? Можно ли ожидать какого-то прорыва?

Неактуальность музыки совсем не значит утери ею какого-то локального значения, клубности. Музыка живёт, однако не может уже быть включена в более широкий гипертекст, в первую очередь, социальный. И ничего страшного в этом нет. Иногда кажется, что на самом деле все совсем наоборот: среда наконец-то избавилась от дилетантов разных мастей, а те, у кого вечные проблемы со слухом, получили, наконец, свой «рускошансон». Как говорится, каждому овощу не только своё время, но и своя банка.

Если рассматривать политическую жизнь 90-х, то это в первую очередь восхождение звезды Жириновского (не без вашего участия), а также противостояние Зюганова и Ельцина. Какой тогда был расклад музыкальных сил?

Уже тогда музыка ничего не значила. А рейв ничто, если не аполитичный эскапизм. Понимание музыки как «социального протеста» - это очень и очень провинциально. Популярные и публичные люди могли делиться популярностью или даже продавать её, но собственно музыка здесь не играла никакой роли.

Музыкальное турне «Голосуй или проиграешь» в поддержку Ельцина на президентских выборах 1996 года запомнилось многим. Сыграло ли оно какую-то роль?

На этот вопрос мне ответить сложно, поскольку я никогда не участвовал в подобных акциях. Честно говоря, даже и не помню ничего про это турне, хотя желание музыкантов заработать таким совсем несложным трудом понятно.

Раз уж мы тогда затронули тему ЛДПР, расскажите, пожалуйста, как создавалась партия?

Партию придумал отец моего сокурсника Алексея Головкова Леонард Головков, в 70-е работавший помощником Брежнева, а в годы «перестройки» - руководителем какого-то отдела ЦК. Это всё описано в мемуарах А.Н. Яковлева, если нужны подробности. Алексей меня туда и пристроил, скажем так, по линии ГБ в качестве компенсации за «упущенную выгоду».
За какую выгоду? Что вы имеете в виду?

Группа ДК была на пике популярности, а мне запретили концерты. То есть запретили зарабатывать музыкой, – разве это не упущенная выгода? И вообще много чего не давали делать, постоянно запуская, известное тем, кто в теме, то самоё «отцовское говорение», от которого в кармане ничего не прибавлялось, кстати, - запретили даже издавать самиздатовский журнал «Сморчок» в то время как другие выходили без особых проблем. Вы думаете, это какое-то особое удовольствие быть источником для куратора из спецслужб? По крайней мере, не для меня. Поэтому я даже матёрых антисоветчиков в своих отчётах изображал пламенными патриотами. Это было тоже, своего рода, игрой. Впрочем, никто особо и не возражал.

В чем был секрет успеха ЛДПР в 90-е?

Успех был в релевантности самой фашистской идеологии на тот момент плюс артистизм нашего «вождя», которого мы раскручивали по стратегии водочного бренда.

Если был запрос на фашистскую идеологию, то почему такое название у партии?

Название партии не играет никакой роли - в КПСС тоже не было ни одного коммуниста. Да и название не я придумал, хотя считаю его весьма удачным.

Эдуард Лимонов утверждает, что образ Жириновского, который нам всем знаком, придумали для него вы. Это правда?

Как и в случае Кормильцева, этот вопрос не ко мне, а к Лимонову. А я просто старался, да.

То, что Лимонов так считает - безусловно правда. А кого вы считаете автором образа? Настоящий Жириновский - он какой? Имеет ли его образ хоть что-то общее с тем человеком, чьи высказывания регулярно тиражирует пресса?

Меня никогда Жириновский не интересовал. Впрочем, и не интересует. Фраза «настоящий жириновский» мне вообще непонятна. Человек на работе, вот и всё. Жириновский – этот тот самый синий медвежонок из «Чёрного Зеркала», и если вместо него был бы кто-то другой, я бы всё делал то же самое. Вопрос в другом: был бы этот образ таким же, если кто-то другой, а не я сидел в этом фургоне? Вот здесь да, здесь есть, как говорится, варианты.

ЛДПР с самого начала связывали с КГБ СССР. Были ли у неё кураторы, или партия изначально на 100% продукт спецслужб?

Нет, это именно номенклатурно-партийный продукт. КГБ играл роль исполнителя воли партии, и так было решено ещё на XX партийном съезде. Комитет ничего никогда не инициирует, а лишь отвечает на партийные запросы. Исполняет приказы, одним словом. Парадокс, но Лубянка постоянно проводила свои внутренние рок-фестивали, однако в какой-то момент партия потребовала этот рок «контролировать». Это просто репрессивная машина, в которую важно не попасть.

В 1992 году был создан "теневой кабинет"ЛДПР, демонстрирующий готовность партии взять власть. В его состав вошли совершенно разные люди, например политик Алексей Митрофанов, телеведущий программы "Музобоз"Иван Демидов и вы. Что это было? Были ли у “теневого кабинета” серьёзные намерения?

Демидова там не было. Создание «теневого кабинета» - стандартная партийная политическая игра.

Одними из ярких фигур парламента, кроме самого Жириновского, стали актёр Вячеслав Марычев и экстрасенс Анатолий Кашпировский. Как они попали в ЛДПР?

Не знаю. Я не был членом партии. Я не жил этой жизнью и не симпатизировал ей. Для меня Жириновский был всего лишь персональным арт-проектом в жанре перформативной инсталляции. Я просто хотел “отчебучить чучу”, как говорят в таких случаях, и Жирик поначалу, как мне показалось, был совсем не против. В нём было то, что греки называли «энтелехией». То есть ответ был уже готов – надо было только составить пакет необходимых вопросов. Вот и всё.

Если Жириновский для вас был арт-проектом, то как вы оцениваете свою работу? Удачный вышел проект?

Судите сами: фильм «Хвост виляет собакой» (кинофильм о методах политтехнологий, прим. Ленты.Ру)вышел в 1997 году, а точное описание моей ситуации в эпизоде «Момент для Волдо» сериала «Чёрное Зеркало» аж в 2013-м! Можно ли мой арт-проект 1991 (!) года считать уникальным?

Что вам особенно запомнилось из того времени, когда вы работали над арт-проектом «Жириновский»? Какая у него была цель?

У арт-проекта единственная цель - сам проект. Мне запомнилась тогдашняя атмосфера, когда мы все чувствовали себя, говоря словами Маринетти, «молодыми артиллеристами навеселе».

Во время попытки проведения импичмента Ельцину именно Жириновский дал бой в Думе противникам президента. Если бы не он, импичмент бы прошел и у самого Жириновского появился бы шанс побороться за пост президента. Почему он на это не пошёл?

Я находился в «дискурсе Жириновского», скажем так, до 1993 года. Что было после – меня никогда не интересовало, как, впрочем, и сам Жирик. То есть я ничего не думаю на сей счёт. После 1993 года в моём персональном космосе уже не было никакого Жириновского. Даже не знаю, жив ли он сейчас.

Как бы вы охарактеризовали это время в истории страны?

Это десятилетие номенклатурного реванша в его становлении. К нулевым всё уже было полностью отыграно назад.

© Алексей Сочнев, 2015 год