КУРЁХИН: гностическая фабрика по производству очевидного

  «Серёжа, давай запишем совместный альбом? Но только не называй меня, пожалуйста, «музыкантом»», – сказал Курёхин как-то во время одного из телефонных разговоров, и я понял, что с этим человеком я всегда найду общий язык. В нашей среде, действительно, слово «музыкант» было что-то вроде синонима идиота, а – не-забудем-не-простим – к пресловутой ленинградской рок-тусовке пластиковую пуповину заинтересованные доброжелатели приделали ему уже после смерти – куда ж там без протезов, ебицкая сила!?

С Сергеем меня познакомил Коля Дмитриев в середине 80-х, которому я помогал тогда в издании подпольного журнальчика «Дело» посвящённого Новой Музыке. Коля сначала вёл в моём «Сморчке» джазовую тему, а потом заразился и, сгруппировавшись, сконцентрировался на собственном детище, куда регулярно писали, к примеру, Мархель, Мейнерт, Диденко, Соловьёв, Молокоедов и многие другие весьма известные авторы, включая сюда и Курёхина.

Журнал «Сморчок», если кто помнит, я создал после ухода из редакции большевистского «Урлайта», название которого взято из захода к моей песне «Москва-Колбасная», и где главной фигурой тогда был нон-конформист-антифа Илья Смирнов, многим известный по организациям подпольных революционных сходок, где в обстановке жесточайших репрессий и строжайшей конспирации изучались работы В. И. Ленина и Л. И. Брежнева. Неудивительно поэтому, что Старшие Опытные Товарищи™ в преддверии Большого Дерибана™ перебросили его на куда более важное направление в деятельности Партии, чем пропаганда нетленных работ своих великих вождей.

С Курёхиным мы подружились на почве интереса к так называемым русским философам Серебряного века, которые тогда реально вошли в моду не без помощи, как бы сейчас сказали, куратора Татьяны Диденко и всего окружения московских концептуалистов, с которыми Смирнов вёл непримиримую идеологическую борьбу. На то время я был крупным московским книжным спекулянтом «со связями», и частенько водил Сергея по ценным местам столицы на предмет нашего общего интереса. В качестве артефактов от тех походов у меня осталась целая коллекция курёхинских вязаных шапочек, которые он, будучи у меня в гостях, закидывал за вешалку, и они постоянно проваливались за щель. Чтобы их достать, требовалось немалое время, а последнего, как известно, всегда не хватало.

В свою очередь, он познакомил меня с питерскими эстетами, группировавшимися вокруг Тимура Новикова, и в свободное от хрестоматийного перманентного питерского туса время, мы ходили по местным букинистам, где список запрещённых книг был куда короче, чем в Москве, и не без помощи Сергея – конечно! – я собрал тогда всего Соловьёва.

Наверное, пришло время сказать, что весь перестроечный партийно-комсомольский культурный маркер начинавшейся в стране номенклатурной разборки, мы считали холодным таким, нормальным расчётом, в общем-то, хороших таких, циничных прохиндеев от совка с целью отвлечения на негодный объект предсказуемо недовольного большинства, которое как всегда и везде составляли и составляют умственно-отсталые кретины, и мы никогда, поэтому, не обсуждали эти, искусственно созданные «органами», проблемы так называемого ленинградского рок-клуба. Ведь, эпоха рока и все связанные с ним субкультуры давно канули в Лету, и попытка заново воссоздать и оживить мертвеца, – дело, за которое тогда взялись Партия и Правительство, – выглядело чуть больше чем смешно, но чуть меньше самого интереса к ней. В 80-е «роком» собственное аматюрное музло мог назвать только последний мудак.

Однако в его движениях в сторону весны был неподдельный драйв, и горючее для этого драйва, я бы обозначил как «философию популярности». И шло это, похоже, напрямую от идей Гуссерля с его полями очевидностей. Не просто конструирование новых смыслов, но презентация их именно как очевидных – вот метод Сергея Курёхина, где он пытался (как, впрочем, и все мы) сотворить персональный мир, но в отличие от нас, заодно выдать его за аццки релевантный в качестве неиллюзорной попсы для ошарашенной публики, миметически её же и воспроизводя. Вот эта его перманентно эксплицируемая публичность в роли ищущего правду «инженера-конспиролога» ставила тогда многих в тупик, поскольку никак не соответствовала расхожему клише «авангардиста-аутиста».

Курёхин, конечно же, не был серьёзным «философом» и, как, впрочем, большинство питерцев никогда не пытались тему копнуть глубоко, рефлектируя, в основном, на образы, а не сущности. По отношению к бердяевым, булгаковым и шпэтам его интересовал больше «парижско-имковский» миф властителей дум, скажем так, их образ Интеллектуальных Заибанов С-Огромнейшей-Пиписькой™, чем вся их проблематика, и здесь он не был оригинален и строго шёл за западными экспертами, отказывавшими, как известно, русской философии в ratio.

Тем не менее, его перманентная ирония, маркер никогда не сокращавшейся дистанции между предметом и авторской интенцией постоянно тянул его из Ленинграда в Москву, где это было торговой маркой всего нашего круга, отнюдь не склонного к демонстрации приватного. Именно поэтому медийный образ Курёхина, слепленный поверхностными околомузыкальными самозванцами по своему образу и подобию, так сильно расходится с реальными контурами его личности, – и эта вопиющая некогерентность особенно заметна тем, кто хорошо знал его лично. Кто бы сомневался: «вождю советской рок-столицы» эта самая столица была и нахуй не нужна…

…а нужен был москвич Коля Дмитриев, который мог подобрать куда более адекватную среду для его механических екзерсисов, чем комсомольский рок-клуб Города-На-Неве™. Коля был большим поклонником Леви-Стросса и наших Тынянова со Шкловским и лез вглубь, а потому с ним всегда было интересно поговорить на музыкально-морфологические темы, – эти уютные беседы под фирменную наливочку на кухне его старой, маленькой квартиры на Голубинской, в которых часто принимал участие и Сергей Курёхин, вспоминаются, как сейчас. И тут, как говорится, нашла инь на янь.

Как-то на одной из таких посиделок я вспомнил свой разговор с Сергеем Летовым на тему русских песен, где подчёркивал связь их героев с растениями, в отличие, скажем фольклора других народов, где чаще фигурируют животные. И выдвинул предположение, что вожди соответствующих народов должны быть на ступеньку выше в эволюции, чем сами эти народы, ссылаясь на известные Теоремы Гёделя о языке замкнутых систем. Таким образом, вождем русских должен быть Гриб, а немцев, например, – Дельфин.



Курёхин вряд ли знал Гёделя, но ему страшно понравилась эта идея, и он взял её в качестве темы для собственных импровизаций, – Тема™, превратившаяся, увы, в продукт, популярность которого начисто затмила абсолютно всё негрибное, что когда-либо было связано с его именем. И это только подтвердило мою гипотезу. Эффект был потрясающий, и все мы тому свидетели. Метафору «как бы Мне-Рябине к Дубу перебраться» он превратил в гигантский артефакт, просто следуя директории популярной советской логики! После чего я ему сказал примерно следующее: «Вот мы тут с тобой нехилые бабки тратим на умные книги, пытаемся понять глубокие вещи, а в памяти потомков останутся от нас песни про говно, да срущие на сцене лошади. Подобное всегда выберет подобное».

Структура попсы, её внутренняя логика – вот где был главный объект его интересов. И здесь пора уже было, что называется, повысить градус и заручиться ксивой на легитимность революционности, когда подтрусовую пиписку задрота-аматюра можно было достать «из штанин» уже в качестве пафосного хуя неиллюзорного профи, чтобы потрясти перед мутными взорами экзальтированной публики. Короче, необходимо было вписаться в контекст Глобальной Левой…

Сергей всегда вёл себя как ровный пацан – спокойный, интеллигентный, обаятельный, хотя и склонный к депрессии. Время от времени, да. Однако в творческом плане это был яркий импровизатор-ситуационист, целью которого было достижение Прямого Действия за рамками традиционно джазового albedo. Или же, на худой конец, создание его образа, но так, – чтобы пиздецовая атака искромётного rubedo непосредственно была обусловлена контекстом и шла напрямую от nigredo, не теряя бесполезно время на «всякий там» белый винтаж.

«Звёздные Войны», они самые. И здесь – как вы уже заметили - он изменял аутентичному Западу, настоянному на гностицизме версии 1.0, идя вслед за кроулианцами, они же телемиты злато-розенкрейцеры гностического update версии 2.0, что в конечно счёте и привело его к гностикам советского розлива, которые больше известны как «геополитики-евразийцы». Интересно, что Артём Блох, типичный авангардист-западник, принимавший участие в сессиях ДК, был двоюродным братом Курёхина, но Сергей никогда не любил о нём говорить.

...Потом у него был бурный роман с известной киноактрисой, дочерью одной моей хорошей знакомой, но мы общались всё реже и реже, тем более что, выполняя функции спичрайтера и имиджмейкера Жириновского, а также, играя роль министра теневого правительства ЛДП, я всегда помнил о Сергее и легко мог догадаться, насколько ему хотелось быть тогда на моём месте.

Ну и возвращаясь к нашим пафосным барочным баранам: все эти перестроечные фрики от «советского рока» были настолько смешны и творчески ничтожны, что, посмеиваясь, я любил тогда писать письма в партийные газеты от лица какого-нибудь гопника или ебанутого «патриота», которому везде мерещатся Сотона и муж ея Антихрист. Как вы уже, наверное, догадались, я заразил этой игрой и Сергея, написавшего тогда же в мой «Сморчок» любопытный текст подобного плана, факсимильный скан которого я здесь выставляю на всеобщее обозрение (увеличить), - опять же, у Коли на кухне в процессе поглощения очередной его настойки, куда притащил свеженький номер журнала «Политическое Самообразование», где мой «сигнал» был опубликован тиражом аж 4 миллиона экземпляров: «С органами сотрудничаем, а доносов они от нас не просят? Некошерно как-то, не уважают, значит, советского человека», – показываю ему последнюю страницу, где указан тираж. – «Доиграетесь!» – осадил Коля. – «Нарушают законы механики, – пора самим проявить бдительность!» – со смехом поддержал меня Сергей, похоже, реально охуевший от такой цифры…

Да, вот так мы «любили» этот грёбаный «рок» 80-х, который был ничем иным, как комсомольской пропагандой, и пора бы уж перестать скрывать эти вещи. Интересно также, что это был самый последний номер «Сморчка», буквально набитый весёлыми наездами на наших-рок-дебилов и весь этот перестроечный балаган с потёмкинской рок-деревней сначала в Ленинграде, а потом уж и в Москве и, тем не менее, выпуск «Сморчка» был приостановлен в результате очередной «беседы» с тогдашним гебешним куратором - самое интересное - по доносу одного из моих новых «гитаристов».


«Подпольный» журнал «Урлайт», с его ленинскими призывами «за рок», разумеется, продолжал выходить…

---

♱♱♱


***
Фото Льва Гончарова, ака lgfoto . А под "подберёзовиком", как вы уже, наверное, догадались, - имелся в виду, весьма известный на то время, перестройщик Генрих Боровик.


_________________
Группа ДК
СОДЕРЖАНИЕ - послушать и скачать
КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ - посмотреть и послушать
Группа ДК на www.youtube.com
ДОМ КУЛЬТУРЫ (магазин) - приобрести: альбомы ДК, журнал АТАКА, etc